Игорь Негатин - За гранью Джихада [СИ]

Мы оказались правы. Бандиты сюда не вернулись. Переночевали и в предрассветных сумерках отправились дальше. На подходе к аулу начались сюрпризы.

— Смех один, — тихо сказал Поль, перебираясь через очередную растяжку.

— У них времени не было. Вот и ставили наспех.

— Гранаты впустую выбросили. Профи, раздери их дьявол.

Растяжек было три. Мы их аккуратно сняли и оставили на тропе. Пользоваться трофейными гранатами желания не было. Мало ли… Кто знает, что ребятишки с запалом намудрили? Рванёт такая находка в руках, мало не покажется.

За аулом наблюдали долго, но ничего похожего на засаду не обнаружили. Чтобы лишний раз не рисковать, пошли в обход, прижимаясь к скалам. Когда совсем рассвело мы оставили аул позади и вышли к тропе, которая вела к перевалу.

На пещеру наткнулись случайно. Она расположена в стороне от тропы и это радует. Можно не опасаться, что столкнёмся с каким-нибудь местным идиотом, любителем ночных прогулок. В этих местах не бродят по ночам. Здесь, даже днём, можно с лёгкостью свернуть себе шею. Если повезёт. Потому что со сломанной ногой вы будете умирать гораздо дольше.

Вход в пещеру был узким — чтобы протиснуться, надо снять рюкзак и разгрузку. Потом проход расширялся и превращался в большую удобную комнату, перегороженную в центре большим каменным столбом. Вот такая причуда природы. В дальнем конце чернел широкий зев провала — ствол колодца, который уходил вертикально вниз. Нет, я не знаю, насколько здесь глубоко. Прыгать желания не было, а луч фонарика, которым мы осветили провал, бессильно растворился в темноте. Бросили камень, но звука падения не услышали. В общем, — лучше туда не лезть. Не советую.

Мы вернулись к входу в пещеру, оценили «красоты» местной природы и расположились на ночлег. Раскатали спальные мешки, разложили небольшой костёр и вот, глядя на долину, собираемся ужинать.

Маленький костёр почти не дымит. Щепки, которыми его подкармливал Поль, были сухими и хорошо горели. В котелке закипает вода, взятая из ручья. Ещё несколько минут и можно будет ужинать. Чёрный чай, галеты и осточертевшие консервы. Бобы с говядиной. На десерт — две банки с консервированными фруктами. Какие-то местные ягоды, похожие на алычу. Они кислые как лимон, но если вывалить в банку пакетик мёда, то есть можно.

— Никита растёт. Месяц назад был с ним на охоте. Представь — малой взял свинью. Одним выстрелом! В голову. — Нардин рассказывает про своего сына и просто светится от гордости.

— Удачный выстрел, — киваю я.

— Не то слово. Одной пулей такого зверя завалить! Повезло парню.

— А отец что в этот момент делал?

— Как что? — хмыкает Нардин. — Я стоял рядом.

— Подстраховывал, значит. Это правильно.

— Боевой парень растёт, — подвёл итог Поль.

— Теперь, в этом мире два Нардина — старший и младший. Медведь с медвежонком.

Нардин довольно ухмыляется, а я почему то вспомнил Африку, где Поль получил своё прозвище — «Медведь». С лёгкой руки нашего погибшего приятеля — Джузеппе Марино. Пеппино, нашёл в развалинах книжку о происхождении разных имён и вот, вычитал про Нардина. Делать тогда было нечего, — мы сидели в одной африканской деревушке, изнывая от жары, солнца и безделья. Изображали никому не нужный пост, на пересечении двух дорог. Найденная книжка, — как мы узнали позднее, — принадлежала убитому монаху из Португалии. Долгополый святоша прибыл в эту «белую задницу» с какой-то христианской миссией, одобренной Ватиканом. Пока он раздавал жителям подарки и гладил малышей по кучерявым головкам — всё было хорошо. Он регулярно молился и по отечески заботился о местном населении. В ответ — население изображало любовь к монаху и выпрашивало подарки. Когда они кончились, жители решили, что монах зануда и ханжа. Лишний, в общем-то человек, на этом празднике жизни. Судите сами — зачем им нужен святоша, который постоянно ноет о вечных муках и распекает за многожёнство? В итоге, местные пораскинули высохшими от жары мозгами и распяли монаха на ближайшем дереве. После чего устроили весёлый праздник и сожгли миссию.

Кстати, староста деревни, объявившийся у нашего поста, решил, что легионеры пришли не просто так, а мстить за монаха. Он долго объяснял, что монах добровольно «ушёл» куда-то на юг, «раздав» вещи жителям. В общем: «ушёл, но обещал вернуться». Старик долго махал в сторону пустыни и прижимал руки к груди. В общем — каялся. Мы естественно не поверили, но и возмущаться не стали. Этих монахов в Африке полегло — мама не горюй. Если за каждого белого, убитого в этих краях, мстить, то нам патронов не хватит. Убили монаха и убили. Дело, в общем, житейское. Каждый может попробовать, если желание возникнет. Мы объяснили старику, что судьба монаха, — дело десятое и нашей епархии не интересное. Мол, для нас главное, чтобы жители тихо сидели на чёрной заднице и не воровали по мелочам. Староста кивал седой башкой и заверял, что «просим не беспокоится, господа, ничего подобного не случится!». После этого он попрощался и уходя спёр чайник из джипа. Правда, чайку попить из трофея не успел. К вечеру в деревню забрели парни из фронта национального освобождения. Мы были так расстроены этим неожиданным визитом, что целых часа два лениво перестреливались. Потом к ним подтянулась подмога. Наши не остались в стороне и прислали нам в помощь роту десантников. В итоге всего этого, деревня превратилась в пепелище. Старосту убила шальная пуля, испортив при этом чайник. Видимо, старик прижимал его к груди. Чайник было особенно жалко. Джузеппе стащил его из гарнизонной кантины и мы даже не успели им попользоваться.

Пока я всё это вспоминал, закипела вода. Мы заварили чай и неспеша ужинали. Поль рассказал несколько новостей из Аламо, а я поделился сплетнями нашего побережья. В тот вечер мы долго говорили. Несмотря на тяжёлый переход, сон не шёл. Поэтому, сидели у потушенного костра, смотрели на аул, лежащий у наших ног и тихо переговаривались.

Прямо перед нами начиналась Шангарская долина. Здесь, в районе предгорья, на берегу озера, расположен большой аул. Домов сорок, если не больше. Большая часть построена из глины, перемешанной с опилками и соломой. Иногда мне даже не верится, что это Новый мир. Люди, живущие в этих горах, живут по своим законам. Так они жили в Старом мире, так живут и здесь. Есть богачи, чьи дома построены из красных кирпичей, доставленных сюда с побережья. Эти особняки обнесены высоким забором, а ворота похожи на произведения искусства. На почтительном расстоянии от этих «дворцов», прижимаются к земле глиняные лачуги. Словно стыдятся неприкрытой нищеты и убожества.